Страница 3 из 5
Отпуская
к нам ваших послов, ты передавал с яими, что есля мы захотим с тобой
соглашения, то можем послать к тебе еще послов. И мы, всё еще сохраняя терпение
и надеясь, что ты придешь в себя и откажешься от безмерных требований, послали
к тебе других послов — дворянина своего и своего наместника муромского Остафия
Михайловича Пушкина с товарищами. Но ты, охваченный высокомерием, и тут не
пошел на приемлемые условия и передал нашим послам через радных панов, что ты с
нами не помиришься, пока мы не уступим всю Ливонскую землю со всеми крепостями
и снаряжением; кроме того, мы должны уступить тебе Себеж, Велиж и Невель уже у
тебя, а Луки я Заволочье я Холм оставлены при отступлении, как и Озерище и
Усвят. Да к тому же мы должны еще уплатить тебе за твои сборы, когда ты
наряжался на нашу землю, — всего четыреста тысяч золотых червонцев и заключить
вечный мир. А ты будто присягал, что будешь добывать у нас Ливонские земли и
раз решишь другие давние споры времени великой государя блаженной памяти Ивана,
деда нашего и короля Александра.
И если
это так будет, то что же это будет за мир? Взять теперь у вас казну, нанести
нам чтобы ток да на наши же деньги нанять людей и взять вашу Ливонскую землю, а
немного погодя, на полнив ее своими людьми, собрать еще большие силы да на нас
же напасть и остальное отнять! Можно ведь и не мирясь все это делать невинную
христианскую кровь проливал! Видно, ты хочешь беспрестанно воевать, а не мира
ищешь; хотя бы мы тебе и всю Ливонскую землю уступили, да ведь тебя и этим не
успокоишь, и после этого все равно ты будешь лить христианскую кровь! Вот и
теперь — чего только ты у прежних наших послов ни просил, а нынешним нашим
послам ты еще прибавил Себеж, а дай тебе его — возгордишься безмерно и еще
чего-нибудь попросишь, ничем не удовлетворишься и не помиришься. Мы добиваемся,
как бы унять кровопролитие, а ты добиваешься, как бы воевать и лить невинную
христианскую кровь. Так чем нам с тобой мириться, можно и не мирясь то же
делать. Не по христианскому обычаю все это у тебя делается! Мы писали к тебе
неоднократно, что если бы ты прислал к нам своих послов по прежнему обычаю, то
пролитие неповинной христианской крови прекратилось бы скорее. Послы же ваши не
могут добиться мира потому, что, когда мы посылаем к тебе наших послов с
каким-нибудь предложением, ты на него не соглашаешься, выставляешь новое
требование и, прервав переговоры, снова принимаешься воевать; просишь прислать
еще послов, а сам все время сидишь на коне наготове, а сроки указываешь по
бусурманскому обычаю такие, чтобы послать было нельзя. Вот ведь и теперь <—
мы уже надеялись, что тебя ублаготворили, послали своих послов, согласившись на
все, что ты хотел, а тебе и это не полюбилось, и ты, выставив неприемлемые
требования и не сделав дела, сел на коня и пошел на нашу землю войной.
Потому-то так и получилось, как мы к тебе писали, что нашим послам никогда не
добиться от тебя соглашения.
А что
наша вотчина, Ливонская земля, — твоя, это написано несправедливо; никогда ты
не сможешь доказать, чтобы она при каких-либо твоих предках со времен Казимира
входила в королевство Польское и великое княжество Литовское. Если же у тебя
есть об этом грамота или какое-нибудь доказательство, пришли к нам, и мы их
рассмотрим и в соответствии с этим будем поступать как подобает. Не доказать
тебе этого! Только когда появилось в твоей земле лютеранство, воевода виленский
Николай Янович Радзивил и иные паны начали спор о Ливонской земле ради пролития
христианской крови. В семь тысяч шестьдесят седьмом году [1558/59 гг.], когда
король Сигиамунд-Август присылал послов своих — пана подляшского Василия
Тышкевича с товарищами, они говорили с нами по его поручению о ливонцах как о
чужой земле: что государь их им поручил заключить договор не только между нами
и собою, но что он рад и все христианство видеть в мире, что, как он узнал, мы
ведем войну с Ливонией — орденом Немецкой империи, а этого не допустит
император и Немецкая империя, что, кроме того, архиепископ Рижский Вильгельм
князь бранденбургский — его родственник, и из-за нанесенной Вильгельму обиды он
в прошлом году выступал против этой земли и воевал до тех пор, пока ливонцы не
осознали своего преступления и не попросили прощения, и тогда он, вернув
князю-архиепископу его прежний сан, принял их просьбу, не разрушая их земли,
ибо они — христиане; поэтому он и нас просил остерегаться кровопролития и
сохранять мир с его родственником, князем архиепископом Рижским. Сам посмотри:
если бы Ливонская земля входила в королевство Польское и великое княжество
Литовское, он бы об этом упомянул, а он вовсе не упомянул и не называл эту
землю своею, а говорил о ней как о чужой; войной же он ходил на нее не для
того, чтобы ее покорить себе, а ради своего родственника, архиепископа Рижского
Вильгельма, потому что его обидели ливонцы; ходил за его обиду, а не для того,
чтобы их подчинить. Сам же написал: «не разрушая их землю», — заметь, что «их
землю», а не свою. А после этого в семь тысяч шестьдесят восьмом году [1560 г.]
прислал к нам король Сигизмунд-Август своего посланника Мартына Володкова и с
ним передавал о Ливонской земле, что она издавна христианскими императорами
передана его предкам и присоединена к их наследственному владению — великому
княжеству Литовскому для укрепления и обороны. Рассуди сам, король Стефан,
хорошо ли государям говорить противоречивые вещи: через своих послов передавал
как о чужой земле, а тут заявляет, что она ему передана от императора, и
называет ее своею! В своей грамоте он писал также, что князья, магистр Кетлер и
другие, обратились с мольбой о покровительстве к его маестату. И, сделав такое
неправое дело, паны короны Польской и великого княжества Литовского стали
называть Ливонскую землю своей и послали туда своих смутьянов-ротмистров. И
если бы они говорили правду, то в одно слово говорили бы, а то говорят и пишут
разными словами, ухищряясь как-нибудь прибрать к рукам Ливоскую землю и
проливать неповинную христианскую кровь. После этого твои паны стали говорить,
что мы вопреки присяге вступили в Ливонскую землю, но до сих пор не могут
указать, в какой же это грамоте мы присягали. И после этого принялись говорить,
что мы нарушили охранные грамоты и вторглись в Ливонскую землю, а мы ничего
этого не нарушали, ибо Ливонская земля не упоминается в мирных грамотах ни с
какой стороны и в охранных грамотах не говорится, что мы не должны очищать свою
вотчину. Ливонскую землю, от врагов. Опять-таки, если у тебя имеются
какие-нибудь грамоты твоих предков, наших прародителей и наши о Ливонской земле,
пришли их к нам, и мы тогда не будем больше говорить о Ливонской земле, а то,
кроме кровопролития, оправдания у тебя никакого нет. А как можно нарушать то,
чего ни в каких грамотах нет и никогда не бывало? А у панов твоих вечно одни и
те же слова: напал на ливонцев, нарушил присягу, нарушил охранную грамоту. Но
если эта земля существовала отдельно, а жители ее были нашими данщиками, и были
в ней магистр и архиепископ и епископы, а в городах — князья, а ни одного
литовца там не было, то была ли тогда нарушена присяга и охранная грамота с
Литвой? И кто ими владел, неужели литовские ротмистры? Этого тебе никак не
доказать! Когда они еще не были разорены, они обращались к нам с челобитными, а
поссорившись, заключали мир с такими же нашими вотчинами, как они сами, с
Великим Новгородом и Псковом. А в челобитных они писали, что они испросили у
нас прощения за то, что они присоединялись к королю польскому и великому князю
литовскому, и что отныне они никогда не будут присоединяться к нему и ничем не
будут ему помогать. Если хочешь — можешь в этом убедиться: мы послали тебе
списки с тех грамот при этой своей грамоте. А если. Может быть, ты захочешь
посмотреть самые эти грамоты, то пошли посмотреть своих полномочных послов, и
мы им покажем грамоты с печатями, в которых ливонцы били челом о своих винах
нашим прародителям, деду нашему, блаженной памяти великому государю Ивану, и
отцу нашему, блаженной памяти великому государю и царю всея Руси Василию, и в
которых они отреклись от подчинения королевству Польскому и великому княжеству
Литовскому. На ведь если бы Ливонская земля принадлежала Польше и Литве, то
ливонцы не писали бы так в своих челобитных грамотах. Почему твои предки не
удержали их, когда они в шесть тысяч девятьсот шестьдесят восьмом году [1460
г.] присылали бить челом прадеду нашему, блаженной памяти великому государю
Василию Васильевичу, о котором ты пишешь, будто он заключил соглашение с
Казимиром о Великом Новгороде? А если бы это утверждение было справедливо, то
ливонцы не посылали бы бить челом нашему прадеду через Новгород. А они
многократно посылали бить челом также и деду нашему, блаженной памяти великому
государю Ивану, и отцу нашему, блаженной памяти великому государю и царю всея
Руси Василию, и к нам, и эти приходы и челобитья их послов, не тайные, но
явные, были известны в Москве представителям всяких вероисповеданий «и
чужеземцам. А предки твои ни нашим прародителям, ни нам, когда мы еще были в
юношеском возрасте, никогда не писали, чтобы мы не принимали челобитья ливонцев
и не вступали в их области и не называли их своими подданными; а если бы это
была их земля, то твои предки бы об атом не молчали, а раз молчали — значит,
это была не их земля! А что твои паны возражают: если это была наша земля, то
зачем нам было с нею заключать перемирие? Так ведь эта земля была особая, наша
вотчина, отданная в держание [управление], жили в ней немцы, а заключали
соглашения о перемириях с нашими вотчинами — Великим Новгородом и Псковом — с
нашего разрешения и по нашему приказу, подобно тому как мужики в волостях
заключают между собой соглашения, как им торговать, а не так, как заключаются
перемирия между государями. Ты вот называешься прусским, а в Пруссии свой
князь, и ты принимаешь от него присягу — стало быть, Пруссия не твоя? Вот
Ливония и была такой же нашей вотчиной, отданной в держание, как Пруссия у
тебя. Твои паны говорят на это, что если это была наша вотчина, то мы должны
были бы назначить им держателей [управителей], — но ведь эта наша вотчина,
Ливонская земля, была не нашей веры, а жили в ней немцы, и наши прародители и
мы оказали им милость, позволили им выбирать магистров и держателей согласно их
вере и обычаю, а у них зато были устроены христианские церкви, дворы и слободы
для русских купцов, которые торговали, приезжая к ним. А хотя держателей они
получали, но ведь они получали их от Папы, — епископов ведь всех ставит Папа, а
не король, и твои предки епископов не ставили. Вы вспоминаете еще, что
архиепископ Вильгельм был родственник короля Сигизмунда-старшего, — так ведь
для него нигде местечка не было, и по просьбе короля ливонцы дали ему
архиепископство Рижское; а ставил его в архиепископы опять-таки Папа, а не
король: короли ведают мирскими делами, а церковными делами ведают Папа и
архиепископы и епископы; так дает ли это основание считать Ливонскую землю
вашей? А что паны твои говорят, что ливонцы вели войну с блаженной памяти
великим государем и царем всея Руси Василием, отцом нашим, так тут дивиться
нечему! Часто бывает, что подданный, желая выйти из подданства, противится
своему государю — за это его и наказывают. Воевали же Ягайло и Витовт с
пруссами, а предки твои с Кондратом, князем Мазовецким. А к нашему отцу,
блаженной памяти, великому государю и царю всея Руси Василию, присылал с
челобитьем князь Прусский Альбрехт, магистр немецкого ордена в Пруссии,
маркграф Бранденбурский, Штетинский, Померанский, Кашубский и герцог Вендский,
бургграф и герцог Ноурмерский [Неймаркский] и князь Ругенский о помощи против
короля Сигизмунда-старшего. Да ты сам зачем к Гданску ходил войной? Ведь он
твой, а к своему зачем ходить войной? Вот так и Ливонская земля затеяла войну
против отца нашего. Говорят твои паны, что ливонцы обратились за
покровительством к вам, королям Польским и великим князьям Литовским, так
почему же они не обращались к вам, пока в своей воле были? А вот когда они нам
изменили и мы на них возложили свой гнев и разбили их, тут они к вам и
обратились. Во всей вселенной ведь так принято: кто беглеца принимает, тот
вместе с ним виновен; не значит ли это, что и ты покушаешься на чужую собственность?
Почему же вы не сумели овладеть ими, пока они не были разбиты? А когда Витовт
вел борьбу с Ягайло из-за убийства отца, к каким именно немцам он обращался и с
какими немцамн ходил к Вильне войной и чуть не взял Вильно?! Ни единым словом
не сможешь ты доказать, что Ливонская земля, пока она не была разбита,
подчинялась королевству Польскому и великому княжеству Литовскому; сколько ни
разбирай это дело — всегда обнаруживается, что Ливонская земля в большей
степени подчинялась нашему государству, чем вашему.
|