Чернышевский Н.Г. Экономическая деятельность и законодательство (1858-1859 г.) 

Мы беседовали с экономистами отсталой школы об их философских предубеждениях против общинного владения, теперь побеседуем с ними о тех предубеждениях, которые проистекают из основного принципа их собственно экономической теории. Принципом этим служит, как известно, знаменитый девиз: «невмешательство государства, полнейшая свобода частной деятельности». Они утверждают, что кто желает прямого участия законодательства в определении экономических отношений, тот отдает личность в жертву деспотизму общества. Мы постараемся показать, что их собственная теория именно и ведет к этому, а потом изложим те понятия об отношениях государства к экономической деятельности, которые кажутся нам более благоприятными для личной свободы индивидуума и более справедливыми.

(...) Мы на время вполне принимаем за совершенную истину всю теорию laissez faire, laissez passer в самом точном и безусловном ее выражении. Вот она.

Экономической деятельности отдельного лица должна быть предоставлена совершенная свобода. Общество не имеет права налагать на нее никаких стеснений. Государство не имеет права заниматься ни одним из тех предметов деятельности, которые осуществляются или могут быть осуществлены силами отдельного лица. Государство существует только для ограждения безопасности частных лиц и для отвращения стеснений, которые могли бы мешать полнейшему развитию частной деятельности. Иначе говоря, заботе государства подлежит только то, что не достигается и не может быть достигнуто деятельностью частных лиц; иначе сказать, государство есть только страж безопасности частных лиц; безусловная свобода для деятельности частного лица есть верховный принцип общества, и государство должно иметь существование и деятельность только в той мере, какая нужна для осуществления этого верховного принципа. Иначе сказать, идеал государственной деятельности есть нуль, и чем ближе может оно подойти к этому, тем лучше для общества». (...)

«Государство существует только для ограждения безопасности частных лиц и для отвращения стеснений, которые могли бы мешать полнейшему развитию частной деятельности». Только для этого, больше ни для чего. Но и тут хлопот ему будет довольно. «Ограждение безопасности»,—в старину, когда люди были глупы, они думали, что безопасность может быть достаточно ограждена карательными средствами (это я говорю как отсталый экономист; а если б я не был связан уговором держаться отсталых мнений, я полагал бы, что и в старину люди не были слишком глупы и никогда этого не думали); но теперь каждый знает, что этого мало. Например, экономическая деятельность чрезвычайно страждет от подделки бумажных денег. Во всех государствах есть очень строгие законы против этого преступления. (...)

Ремесло подделки, сильно упавшее, исчезло бы совершенно, если бы не одно обстоятельство: есть много безграмотных людей, которые не могут прочесть на обороте кредитной бумажки бисерного шрифта и не догадываются смотреть кредитный билет на свет, чтобы видеть, имеет ли бумага надлежащие знаки. Ясно, что распространение грамотности убьет и последние слабые остатки ремесла, прежде процветавшего, несмотря ни на какие наказания. (...) Приложим эти правила к обыкновеннейшим случаям нарушения безопасности: к убийству, грабежу и воровству. Воровством обыкновенно занимаются люди, дошедшие до нищеты. Стало быть, если государство обязано ограждать безопасность, оно обязано заботиться, чтобы никто не доходил до нищеты. Как это сделать? Я полагал бы, что следовало бы принимать меры к устройству такого общественного порядка, при котором каждый человек имел бы некоторую собственность и находил бы всегда удобства зарабатывать безбедные средства для жизни честным трудом. Я полагал бы также, что нужно заботиться об отнятии привлекательности у пороков, доводящих до нищеты. Наконец, я полагал бы, что можно было бы заботиться о смягчении нравов. Согласны ли вы на это? Если так, государству будет очень много дела. (...)

Мы недовольны теорией невмешательства власти в экономические отношения вовсе не потому, чтобы были противниками личной самостоятельности. Напротив, именно потому и не нравится нам эта теория, что приводит к результатам, совершенно противным своему ожиданию. Желая ограничить деятельность государства одной заботой о безопасности, она между тем предает на полный произвол его всю частную жизнь, дает ему полное право совершенно подавлять личность. В самом деле, чего нельзя оправдать под предлогом охранения порядка и какие меры из всех, кажущихся стеснительными в глазах просвещенного человека, не представляются нужными для охранения общественной безопасности людям, менее просвещенным. Реакция всегда являлась для поддержания общественной безопасности. Деспотизм, открытый нами в теории, виден на практике в обществах Западной Европы: повсюду были найдены необходимыми террористические меры для восстановления порядка. (...)

При нынешнем положении дел в Западной Европе эта теория ведет к подавлению личности, к заменению законного порядка произвольными мерами, к превращению всей законодательной и административной силы в полицейский и военный надзор для усмирения и наказывания. Кроме Англии, ни одно из государств Западной Европы не могло бы сохранить своего настоящего устройства, если бы не опиралось на вооруженную силу. «Но по крайней мере в Англии общественное устройство поддерживается не вооруженной силой?» Так, но зато английские понятия об отношениях государства к экономической деятельности частных лиц не похожи на теорию, которая господствует на континенте. Обыкновенно говорят, что в Англии правительство оставляет частному лицу гораздо более самостоятельности, нежели на континенте. Это правда, но, говоря о размере власти, забывают б распределении ее деятельности между разными отраслями общественной жизни. Полиция, администрация, суд - во всем этом государство на Великобританских островах имеет гораздо менее власти, нежели на континенте. (...)

Если мы спорим против теории laissez faire, laissez passer, то спорим против нее главным образом как против утопии, недостижимой при нынешнем положении общественных нравов, при котором государство по необходимости имеет очень значительную силу над частной жизнью. Главным источником такой силы мы считаем непривычку частных людей к инициативе. Печальнее всего этот недостаток частной инициативы проявляется именно в той отрасли жизни, которая отдается под безусловную опеку государства теорией его невмешательства в экономические отношения: частная инициатива слабее всего в деле охранения безопасности.

Мы думаем, что, если государственная забота будет разделяться на все отрасли жизни, а не сосредоточиваться на одной этой, частная инициатива будет иметь более побуждений к развитию той своей функции, которая до сих пор оставалась особенно слаба. Мы думаем, что деятельность государства в экономической сфере вовсе не так опасна для личной самостоятельности, как в деле охранения безопасности, потому что в экономической сфере частная инициатива чрезвычайно сильна и не может быть подавлена никаким вмешательством.

(...) Для чего возникает государство и правительство, служащее органом его? Некоторые предполагают для государства цель более высокую, нежели потребности отдельных лиц, - именно осуществление отвлеченных идей справедливости, правды и т. п. Нет сомнения, что из такого принципа очень легко выводить для государства права более обширные, нежели из другой теории, которая говорит только о пользе частных лиц; но вообще мы держимся последней и выше человеческой личности не принимаем на земном шаре ничего. Будем же говорить об обязанности государства с этой точки зрения, которую принимают почти все экономисты, и в том числе все экономисты отсталой школы. Государство, по нашему мнению, существует только для блага частных лиц; в этом не станут спорить с нами люди, осуждающие нас за привязанность к общинному владению.

(...) Но едва ли не напрасно мы говорим о том, что каждое действие государственной власти, к какой бы сфере ни относилось оно прямым образом, к военной или дипломатической, к полицейской или судебной, непременно производит соответствующую перемену в экономических отношениях, непременно сопровождается передачей известной массы дохода и, следовательно, капитала из рук одних частных людей в руки других частных людей, - напрасно выставляли мы эту сторону всех без исключения правительственных действий в доказательство того, что экономическая сторона частной деятельности никак не может не находиться в огромной зависимости от правительства. Есть другой факт, прямым образом установляющий эту зависимость. Никто еще никогда не сомневался в неизбежной связи идеи государства с идеей налогов и податей. Формы государственной власти могут быть чрезвычайно различны, состав бюджета также, но всегда и везде государственная власть имела в своем распоряжении бюджет, везде она определяла налоги и подати, везде определяла предметы их расходования. В этом отношении все равно, -  неограниченный ли монарх, или конституционный парламент, или собрание всего народа называется государственной властью; во всяком случае каждый частный человек должен платить налоги и подвергаться пошлинам, какие установит государственная власть. Надобно ли говорить, в какую великую зависимость от государства ставится через это имущество каждого частного человека и вся его экономическая деятельность? Конфискация—слово ненавистное; но что в ней ненавистного и несправедливого? То, что известное лицо подвергается исключительной мере, не касающейся других; ненавистно и несправедливо то, что с одним поступают не так, как со всеми другими. Конфискация—обратная сторона привилегии. Но если государство поступит несправедливо, предоставив мне одному право пользоваться выгодами, например, торговли с Англией или с Францией, то поступает ли оно дурно, предоставляя каждому своему подданному право вести заграничную торговлю и пользоваться ее выгодами? Ненавистны и несправедливы всякие исключительные меры, обращенные на одно лицо в его выгоду или невыгоду, все равно. Но когда налог одинаково ложится на всех, до кого может касаться, в нем нет несправедливости, это всеми признано. А между тем что такое делает налог? Он берет у частного лица в пользу государства известную долю доходов, т. е. известную долю капитала. (...) В экономическом отношении налог совершенно равняется тому, как если бы соответственная доля имущества была обращена из частной собственности в государственную.

Если государство беспрекословно пользуется правом присваивать себе посредством налога такую часть имущества, какую почтет удобным, то возможно ли рассудительному человеку, понимающему экономическую сущность налога, сомневаться в праве государства обращать на экономические отношения действие своей власти гораздо более медленное и далеко не столь резкое, именно принимать законодательные меры, какие требуются улучшением быта массы?

(...) Мы уже видим, каково должно быть вообще влияние государственного участия на экономические отношения. Оно должно стремиться к тому, чтобы выгоды общественной жизни распределялись между членами общества как можно равномернее, а убытки ложились на тех, кто легче может их вынести. Только в этом направлении можно доставлять людям при данном размере национального богатства наибольшую сумму благосостояния.

Для каждой сферы общественной жизни существуют свои особенные законы: есть правила, определяющие семейную жизнь (законы о браке, об отношениях мужа и жены, родителей и детей); есть правила для развития умственной жизни (законы о воспитании и преподавании); есть правила для отношений между независимыми людьми в государственной их деятельности (законы о правах личности и о степени ее участия в государственной жизни); есть законы для политической деятельности (законы о государственных учреждениях, о формах законодательства и администрации). Каждая из этих сфер жизни имеет свои особенные законы, установляемые рассудком, зависящие от воли общества, изменяющиеся сообразно перемене обстоятельств: как же не иметь таких законов самой важной из всех деятельностей, как не иметь их экономическому производству? Если б оно не имело их, этим нарушалась бы аналогия его с другими деятельностями, нарушался бы основной принцип существования общества, который — одно и то же с существованием законов. Мы видели, что для каждой деятельности не только должны существовать законы, но именно должны существовать специальные законы, относящиеся только к ней и не касающиеся других деятельностей. Для семейного быта неудовлетворительны законы, определяющие вообще отношения между частными людьми по их политическим правам: и наоборот, для политических отношений между независимыми людьми неудовлетворительны семейные законы. Опять было бы странным нарушением и аналогии с другими деятельностями, и основного общественного принципа, если бы экономическая деятельность не нуждалась в своих специальных законах, могла бы удовлетворяться теми правилами, какие существуют для других деятельностей.

(...) Следует ли из неудачи, какую терпит регламентация в своем стремлении увеличить государственные доходы, поднять национальную промышленность и понизить кредитный процент, что сами по себе эти стремления дурны или цель их недостижима? Напротив, цели хороши и достижимы, только нужны другие средства для их достижения. Пусть правительство улучшает пути сообщения, охраняет безопасность лиц и собственности,—тогда промышленность будет развиваться; пусть оно облегчит и обеспечит взыскания по кредитным обязательствам, и тогда процент займов понизится. Из того, что регламентация вредна, не следует, чтобы правительство не могло найти других законодательных мер, ведущих к тому же, что безуспешно хотела и не умела делать регламентация.

(...) Поддерживая средневековые учреждения, находящиеся в нелепом разладе с нынешними потребностями, или оставляя важные отрасли общественной жизни без всяких учреждений, теория laissez faire, laissez passer мешает возникновению разумного законодательства. К каким последствиям ведет отсутствие или нелепость законов, вещь известная: возникает неурядица, на каждом шагу грозит опасность имуществам, лицам и всему общественному устройству; общество принуждено прибегать к стеснительному полицейскому надзору и беспрерывным насильственным мерам для своего охранения. Возникает множество стеснений из нелепого положения дел; каждым новым стеснением нелепость увеличивается; из каждого насилия или придирки возникает необходимость новых стеснений и придирок; словом сказать, отсутствие законов порождает регламентацию. Вот каким образом теория невмешательства государственной власти в экономические отношения, одной рукой поражая регламентацию, другой рукой поддерживает ее.

(...) Но что ж мы считаем дельным и разумным законодательством для экономической сферы? Как бы это объяснить примером, против которого не могли бы спорить даже экономисты отсталой школы? Возьмем в пример хотя акционерные общества: ведь для них были же нужны новые законы, которых не существовало в средних веках. Из этих законов основной один: участники общества отвечают только теми деньгами, которые заплатили за акции; если бы общество обанкротилось, никто из акционеров не отвечал бы за него остальным своим имуществом. Люди, знакомые с нынешним положением промышленности и торговли, знают, как полезно это правило, как сильно оно способствовало развитию промышленности, сколько тяжб и неприятностей оно предупреждает, как развивает оно предусмотрительность и рассудительность во всех, имеющих дело с акционерными компаниями. Другое основное правило: акционеры имеют контроль над своим обществом; пользу этого правила для всех частных людей не нужно и объяснять; а от скольких лишних хлопот освобождает оно административную власть! Мы выбрали пример, можно сказать, ничтожный, но и он достаточно показывает, что у нового общества есть по экономической деятельности потребность в таком законодательстве, которого не знала прежняя история.

(...) Уменьшаются ли или увеличиваются хлопоты и расходы общественной власти существованием общинного владения? Увеличивается ли при нем количество случаев для вмешательства центральной или хотя бы провинциальной власти в дела частных людей? Нужен ли мелочный и придирчивый присмотр за частной жизнью для охранения закона об общинном владении? Каждый знает по опыту, что этого нет. По общинному владению возникает в миллион раз меньше юридических споров, нежели по частной собственности: не бывало еще примера, чтобы судебная власть должна была хлопотать о решении дел по общинному поземельному владению. Если и бывают споры (впрочем, чрезвычайно редкие), они решаются в ту же минуту, когда возникают; решаются теми же людьми, между товарищами которых возникли; решаются с такой простотой, с такой ясной для всех верностью, что оба спорившие признают совершенную основательность решения. По общинному владению для центральной или провинциальной администрации еще меньше хлопот, нежели для судебной власти: жизнь этого факта совершенно вне сферы действий центральной или провинциальной администрации. Это единственный род собственности, охранение которого не доставляет правительству ровно никаких хлопот и не требует от него ровно никаких расходов. И по своему принципу, и по всем подробностям и результатам своего существования общинное владение совершенно чуждо и противно бюрократическому устройству. (...)

Одну из норм, определяющих границы государственного влияния, мы уже упоминали. Эта норма - здравый рассудок, главное правило которого: берись только за то, что возможно. Регламентация тем и нелепа, что хочет сделать невозможное. Мы замечали также, что невозможность часто лежала не в самом предмете, к которому стремились, а в средствах действия, которые были избираемы. (...)

Второй нормой для определения границ государственного вмешательства служит справедливость. Что такое справедливость, об этом много спорят разные философские и экономические теории. Но если читатель согласен с нами, что человек должен смотреть на все человеческими глазами, он легко сделает выбор между разными решениями. Справедливо то, что благоприятно правам человеческой личности; всякое нарушение их противно справедливости; потому отстранение всего противного человеческим правам требуется справедливостью. (...)

Государство не может не иметь прямого влияния на экономическую деятельность. Все те действия, которых требуют здравый рассудок и справедливость, все они составляют не только право, но и прямую обязанность государства. (...)

Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.: В 15т. Т. V. - М., 1950.- С. 576-627.

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии.
Пожалуйста авторизируйтесь или зарегистрируйтесь.

Powered by AkoComment 2.0!